Начальник внушает офицеру уверенность в его силах уже самой постановкой задачи, так как совершенно ясно, что если бы он не верил в силу данного офицера, то он и не поставил бы ему соответствующей задачи. Эту уверенность начальник внушает офицеру, когда он контролирует его действия в ходе выполнения задачи. Даже когда он вносит те или другие исправления в действия офицера, он не перестает внушать ему эту уверенность. Ведь для того-то и вносятся необходимые исправления, чтобы обеспечить успех дела. Оценка действий офицера должна опять-таки внушать ему уверенность. Положительная оценка, как это ясно для каждого, поощряя, укрепляет уверенность. Но даже и отрицательная оценка должна служить той же цели. На самом деле, если офицер не отстранен от занимаемой должности по несоответствию, то плохая оценка его действий служит ему предупреждением, что впредь будут с него требовать лучшей работы. Значит, в нем имеются и соответствующие силы для того, чтобы лучше работать. Чем доходчивее была высказана эта оценка начальником, тем лучше были освещены недостатки работы офицера и методы ее улучшения, тем большей уверенностью он проникается, что впредь сможет работать лучше.
Уверенность можно внушить, используя примеры работы товарища данного офицера. Очень важно при этом подчеркнуть отстающему, что у него имеются все данные для того, чтобы не отставать.
Вселить уверенность подчиненным в их силы — это дело такта, глубокого знания людей, чутья и находчивости начальника. В особо тяжелых условиях умелым подходом возможно решающим образом воздействовать на подчиненного, возбудив в нем надлежащую уверенность.
Примером подобного воздействия — внушения уверенности — может служить следующий факт, описываемый в воспоминаниях бывшим командиром Н-ского отдельного гвардейского батальона минеров гвардии подполковником А. Ф. Тихомировым.
«Все гвардейцы, совершившие благополучно прыжок, подходили к командиру авиаполка и ко мне взволнованные, с радостными лицами, докладывая, что они готовы к совершению боевого прыжка в тылу врага. Мы сами с волнением пожимали им руки, поздравляя их с благополучным прыжком. Но вот один самолет уже третий раз делает заход, а парашютист и не думает прыгать. В бинокль отчетливо видна фигура гвардейца с парашютом, стоящего на плоскости самолета. Тут же выясняем, что на этом самолете летит гвардии рядовой Семенов, и по его адресу посыпались злые шутки. После третьего захода самолет пошел на посадку и искусно приземлился, имея на плоскости своего левого крыла вцепившегося в стойки Семенова. Мы бегом приблизились к самолету, чтобы узнать, в чем дело. Мы узнали, что, когда Семенов вышел на плоскость, у него закружилась голова, и он инстинктивно сжал руками стойки крыла и не выпустил их до тех пор, пока самолет не приземлился. Вид у Семенова был растерянный и виноватый. Выслушав его объяснение, командир авиаполка майор Киселев воскликнул:
— Да ты ведь просто герой! Ведь не каждый летчик спустится, находясь на плоскости самолета, — это же значительно труднее и опаснее, чем прыжок. Садись в самолет, и я уверен, что ты прыгнешь!
И Семенов, взяв под козырек, круто повернулся к стоявшему сзади него самолету, и последний, вырулив на старт, поднялся в воздух. Через несколько минут Семенов, счастливый и улыбающийся, докладывал мне и майору Киселеву о совершенном им учебном прыжке».
Насколько действительно правильно то, что Семенов, вцепившись в стойки, выказал такое геройство, на которое не всякий летчик способен, — это в данном случае не столь существенно. Но важно то, что майор Киселев нашелся, как воздействовать на Семенова, в котором боролись главным образом два мотива: страх перед возможной гибелью, поскольку он по неопытности считал прыжок опасным делом, и желание исполнить свой долг, а также желание не уронить своего достоинства перед товарищами. Майор Киселев с силой бросил на весы недостающий мотив — уверенность, что и он, Семенов, может совершить прыжок. Он правильно учел, что Семенов не хотел уронить своего достоинства, и, не желая усугубить положение, не касался этого мотива, а постарался одной фразой внушить Семенову то, чего не хватало ему для решимости — уверенность. Разумеется, если бы Семенов был совершенно лишен чувства долга и достоинства, то внушение уверенности вряд ли могло подействовать,поскольку речь идет о деле, которое в его глазах было большим риском для жизни.
Чувство собственного достоинства офицера является самым мощным рычагом, воздействуя на который воспитывают его волю и мобилизуют его силы.
Взыскательный начальник требует от офицера исполнения долга по существу, а не по форме.
Между исполнением долга по форме и по существу имеется столь много различных ступеней, что порой трудно сказать, какая из них ближе к тому или иному виду исполнения долга. Все же опытный начальник, хорошо знающий обстановку и особенности офицера, правильно представляющий себе все объективные и субъективные факторы, всегда разберется, по существу ли отнесся к своему долгу данный офицер или формально. Если действия офицера носят формальный характер, следует разобраться, насколько он сознательно уклоняется от исполнения долга. Но в любых условиях, если действия офицера свидетельствуют о формальном отношении к долгу, необходимо это доказать ему. Это должно научить офицера относиться к долгу по существу, повысить напряжение воли, поскольку он будет знать, что его действия неуклонно контролируются.
Может случиться, что подчиненный испорчен так, что формальное отношение к делу возводит в систему, постоянно выискивая всякого рода возможности выдавать форму за существо или различные поводы, чтобы увильнуть от ответственности и от настоящего дела. Отсюда очковтирательство, лживость, потеря чести и достоинства, за что следует строжайшим образом взыскивать. Но как бы ни был испорчен такой офицер, он все же может исправиться, если, кроме взысканий, разъяснить ему, что у него имеется достаточно сил, чтобы честно исполнять свой долг. И действительно, подобный офицер зачастую тратит столько сил для увиливания от своего долга, что если их обернуть на настоящее дело, то можно было бы горы перевернуть. Вот это и следовало бы доказать офицеру, поставив перед ним дилемму: работать в полную меру своих сил, сохраняя при этом свою честь, или же затратить столько же сил попусту, рискуя при этом своей честью.
Если у офицера имеются данные в смысле знаний и опыта, а он не выполняет своего долга по существу, то следует воздействовать на его чувство достоинства. В качестве примера можно привести случай, описанный полковником А. Азаровым в статье «Воспитание стойкости».
«Трусость и паникерство надо решительно пресекать в самом их зародыше, в той их стадии, которую называют обычно малодушием. Тогда еще можно надеяться на спасение воина от этого страшного недуга. Весьма показательной в этом отношении является история с одним из наших командиров подразделений.
Уличить его в малодушии было отнюдь не легко. Станешь, бывало, упрекать его за топтание на месте, а он тебе сразу же десятки оправданий: и минометы противника бьют так, что головы не поднимешь, и дзоты мешают, и фланги простреливаются автоматчиками. Станешь проверять — действительно все так, формально он прав.
Так продолжалось несколько дней. Наконец, я не выдержал, отстранил его от командования подразделением и поставил на его место другого командира — т. Бунько. Инициативный и смелый, он быстро оценил обстановку, несколько дзотов подавил своим огнем, другие блокировал, обойдя их по флангам, и подразделение успешно решило поставленную перед ним задачу, понеся при этом очень незначительные потери. На совещании начсостава мы основательно разобрали ошибки отстраненного нами командира подразделения. И так как все это было сделано своевременно, последний сумел искупить свою вину. Теперь он опять командует подразделением и справляется с делом неплохо».
В данном случае меры, принятые полковником Азаровым, были правильными и разумными с точки зрения воспитания офицера. Живой пример, когда другой командир, т. Бунько, успешно справился там, где данный офицер ничего не сделал, разбор ошибок этого офицера пробудил в нем чувство достоинства в такой мере, что он исправился.